Журналистская «белочка» 1990-х

встреча 2007 года в журналистском коллективе, в зале Валерий Гордеев, Андрей Иванов.

Не секрет, что одним из профессиональных заболеваний самарских журналистов в 1990 — 2000 годы был алкоголизм. Сколько народа сгорело и кончило суицидом по этой причине в региональной медийке никто не считал, но думаю, что счет идет на десятки людей (некоторые телеведущие просто бесследно исчезли и системно искать их никто не стал). Тогда же ушли из жизни и журналисты — родители некоторых известных ныне журналистов — для меня было очень странно, что рано овдовевшие мамы потом насильственно не поменяли профессиональные интересы своих детей (наверное постеснялись рассказать им правду).

Знаю очень страшные эпизоды, когда женщины-журналистки по ночам просто захлебывались в редакционных помещениях рвотными массами и после этого несколько лет эти комнаты их коллегами для работы не использовались.

О чем думало журналистское сообщество в то время, упиваясь гласностью, разгулом демократии и 40-градусной? Да, ни о чем не думало — продуманных журналистов и в то время были единицы, а остальные жили как и большинство сограждан — с одной только разницей — тогда медийщики реально модерировали общественное мнение. Еще пьющим журналистам в те времена иногда остро не хватало денег — не на то, что вы подумали, а на еду и тогда они они шли по собратьям по цеху и просили денег на горох, чтобы потом варить из него кашу (да эти люди по фаст -фуду не шарились).

технические сотрудники прессы как правило в крайности не впадали

В результате же иногда из под пера журналистов ради гонорара выходил вот такой информационный продукт, который можно назвать гимном торжествующему алкоголизму.

Ну, и правда, а о каких еще проблемах можно было писать в совершенно беспроблемном 1994 году?

Хотя пьют и сегодня, в недели запоя побираясь у знакомых — так проще собрать на  фанфурики, а раньше в 1990 годы некоторые приносили на работу жидкость для мытья «Росинку», в целлофановых  пакетиках, а потом украдкой переливали эту жуть в бутылки — чекушки.

ОТВЕТИМ НА КРАСНЫЙ ТЕРРОР БЕЛОЙ ГОРЯЧКОЙ

АЛЕКС – ИНФОРМ 1994, №31

Валерий Гордеев

Отчего люди не летают, как птицы? Отчего они пьют, как лошади? Этим «опросом я задался давно, еще в школе, еще с тех пор, как впервые прочитал Островского. Мне это было непонятно — сам-то я тогда летал рецидивно, каждую ночь. И каждое утро был уверен, что рано или поздно вспомню, как это делается наяву.

Шли годы. Вокруг меня текла нормальная жизнь -разорялись кабанихи и сходили с ума кулигины, топились катерины и спивались Тихоны. А я начал причесываться перед собственной фотографией пятилетней давности -зловредное зеркало почему-то принялось отражать На моей голове не совсем ту реальность, к которой я привык. Я начал понимать, что люди действительно не птицы, и, как бы не хотелось с этим спорить — Островский все-таки прав. И я разлюбил Островского.

И разучился летать даже во сне.

Но взамен я понял, почему — как лошади. Во-первых: как лошади пьют не все, а только те, на ком ездят. Во-вторых: напиваются для того, чтобы вспомнить ощущение полета — мысли, духа и тела. Да-да, и тела тоже, и если вы увидите лежащего на дороге пьяного человека, не спешите брезгливо отворачиваться — он в полном порядке, он всего лишь приземлился передохнуть. Ну, а насчет мысли и духа — все предельно ясно — просто »то пьяная чайка летит в свою Москву. Классика.

Просто анекдот. Пьяный я дымину мужик звонит я дверь. Ему открывает женщина. Мужик говорит; «Это ты давала объявление, что ищешь мужа, и чтоб непьющий был, и чтоб не курил, и чтоб несудимый, и заботливый?» Да,- отвечает хозяйка. «Ну, так вот, стерва, — не меня не рассчитывай».

Гордеев слева в верхнем ряду

Разбор полетов. А на таких и не рассчитывают. Мой хороший товарищ Серега Сетин уже три года нигде постоянно не работает. И непостоянно — тоже. По этой причине его жена, которая была сокращена одновременно с ним, и с тех пор обидевшаяся на жизнь и замкнувшаяся дома без всяких мыслей о трудоустройстве, энергично голодает. «Сетин,- говорит она ему, — Сетин, я есть хочу». «Я тоже»,- равнодушно успокаивает ее Серега. «Сетин,- продолжает канючить супруга,- ты бы хоть яиц купил, если как мужчина ни на что больше не способен». Это каламбур такой, совершенно, впрочем, напрасный — у Сереги все равно денег нет. Но человек он гордый и поэтому отвечает очень абстрактно:

«Анна,- отвечает, — в яйцах много холестерина». «Холестерин вк у-у-у сный»,- тут же задумчиво протягивает жена.

Человек с красивым именем Леонгард Рыбкин уже около пятидесяти лет считает себя поэтом. А больше никем он себя не считает, он просто пишет стихи, его за это уважают товарищи и хоть слушать их не хотят, но наливают Леонгарду регулярно. Одна беда — жена леонгардова с двумя детьми все время просит хоть чуть-чуть помогать ей материально. Они разведены, семья должна получать алименты — но не шкаликами же их высылать! И Леонгард додумался. Пользуясь положением признанного друзьями поэта, он уговорил корреспондента одной из самарских газет напечатать о нем, Леонгарде, некролог и сфотографировать «безвременно почившего» пиита в гробу. Снимок получился исключительный — Леонгард, интересно бледный, в элегантных своих белых кедах на босу ногу, в гробу выглядел потрясающе поэтично. Жена плакала навзрыд, получив по почте этот снимок и письмо с соболезнованиями от группы товарищей.

А Леонгард, смертию смерть поправ, начал, наконец, жить полноценной жизнью. И все было бы хорошо, если бы однажды на улице не произошла историческая встреча леонгардовой жены с живым трупом. В обморок она не упала, но Леонгард и на самом деле едва не стал покойником — его супруга в гневе была просто страшна.

Александра Д. от супружеской жизни освободил его ближайший друг, который в пьяном виде сильно увлекался слабым полом. «Почему, — говорил он, — если ходоки — то к Ленину? Я — ходок и к Ленину, и к маринину, и к ольгину мужу. Когда их дома нет, естественно». Он, глупец, не задумывался, где бывают мужья, если их нет дома, он думал, что он один такой особенный.

В результате товарищ шел к Александру и слезно умолял его пойти с ним вместе к жене и покаяться, что Александр, мол, болен гонореей и, подлец этакий, недавно случайно подсунул другу свое полотенце, заразив чисто бытовым триппером. Красноречивый Саша с задачей справлялся элементарно. Он так жалостно рассказывал приятелевой супруге о своей несчастной любви к девушке, которая оказалась проституткой, что растроганная женщина просила его заходить еще. Когда вылечится, разумеется. Но после .четвертого рецидива она, наконец, не выдержала — пришла уже к жене Александра и заявила: «Если твой траханый муж еще раз заразит моего Лешеньку — я ему источник заболевания отрежу». Отрезать не отрезала, но холостым Саша стал.

В общем — летать легко, а пролетать еще легче — было бы горючее. Куда труднее приземлиться и завязать. Все эти врачебные заморочки с уколами, торпедами и кодированием действенны, как показала практика, только до тех пор, пока в больном мозгу живет воспоминание о похмелье.

Игорь С. «закололся» после трехмесячного запоя. К тому времени он допился до того, что не мог из своего кабинета дойти до туалета. Облегчался сначала в трехлитровую банку, по — честному предупреждая друзей: «Мужики, там, у батареи, в банке желтое такое — осторожно. Это н« пиво». Многие верили сразу, другие, не желая смириться с отсутствием опохмелки, пробовали. Точно – не пиво, хоть и очень похоже.

Когда же не стало хватать ни сил, ни желания и на банку, Игорь решил завязывать. Некоторое время после укола ходил сам не свой от счастья: «Господи, жизнь — то какая — цветная!» Затем все чаще начал жалеть о сроке:

«Надо было месяца на три заколоться. А я, дурак, — на год…» Завел календарь и красным карандашом принялся на нем отмечать » сколько еще дней осталось. И, наконец, через два месяца после лечения, Игорек пришел на работу бухой в доску, на асе вопросы начальства отвечая только одно: «К-ккрандаш сломался, рептилия».

Паша Я., напротив, лечиться не желал нипочем. Но приходилось — начальник не желал терять ценного работника. Он регулярно возил почти нетранспортабельного Пашу к врачам, врачи Пашу старательно пользовали, Паша приходил домой, покупал две бутылки водки,пару лимонов, осе это потреблял мгновенно и снова был свободен и весел.

Какое-никакое впечатление произвел на него только один лекарь. Паша рассказывал: «Водят меня сейчас к электросеису с религиозным уклоном. Он накрывает меня одеялом, шепчет молитвы и благим матом орет: «Слушай душу свою!» А чего мне ее слушать, я и так знаю, что она мне скажет: «Давай, Паша, выпьем». Но помог он мне, точно помог. Я теперь с похмелья не болею».

Вообще-то каждый из особо пьющих парней уверен; если он проснулся и у него нет похмелья — значит, он умер. Похмел, он же бодун, он же стебло, он же сушняк — это неизбежное зло, и относятся к нему «алики» с пониманием, хоть и без энтузиазма. Примерно так же реагировал бы на ситуацию закоренелый бабник, увидев колечко губной помады на резиновом фаллосе — в принципе, это лишнее, но все-таки тренинг, какая-какая, но память о светлом прошлом. С похмелья может случиться всякое — бывает, и умирают. Так, как лет пять назад у пивнушки на Ташкентской умер откровенный «синяк», которого не пустили к окошку без очереди. Просто сел в сторонке на корточки и помер от внутренней болезни, в народе известной как ОРЗ — «очень резко завязал». Нередки и эпилептические припадки — человек внезапно падает на землю, выгибается дугой, пускает изо рта пену, а после припадка даже не помнит, что испортил товарищам аппетит.

Гордеев слева в верхнем ряду

Для того, чтобы избежать подобных неприятностей, знатоки с утра употребляют вовнутрь всяческие непонятные вещи: от жидкости для чистки примусов — ее принято пить натощак из посуды с широким горлом-до спиртовых чернил для заправки фломастеров — их перегоняют так же, как бражку, в итоге получая стекловидное тело на дне кастрюльки и крепчайшую жидкость веселенькой расцветки в емкости для конечного продукта. Именно из-за чернил попал в беду Сергей П., студент-заочник МГУ.

Одеколон он, как все нормальные люди делают, пить брезговал, в вот к чернилам питал необъяснимую слабость. После принятия изрядного количества спиртсодержащей жидкости Сергей поехал к своей девушке и, забыв об отсутствии денег, принялся «голосовать» на дороге. Остановился автобусик «ПАЗ». Сергей, вестимо, залез и прошел дальше а салон. А потом увидел, что автобус до отказа набит ментами — вахтовый он оказался, на дежурство внутренних работников развозил. Данный «менталитет» Серегу не устраивал, и он подсел к ближайшему попутчику с естественной просьбой, облаченной в неестественную — с чернил — форму: «Девушка, а девушка, выпусти меня отсюда, я тебе цветов нарву». «Девушка», шевеля от обиды усами, ответил: «Я не девушка, я лейтенант милиции». «Сам вижу, сука, подстилка ментовская»,- в отчаянии выкрикнул Серый и пал на пол в бессмысленном сне.

Просто анекдот. Мальчик наконец отыскал отца в пьяной компании и зовет его домой. Отец отвечает:

Погоди, сынок, выпей вот с нами сначала». Сын выпил и заплакал: «Горько!» «Правильно – так и скажи мамке, а то она думает, что мы здесь мед пьем».

Нет, не мед. И если бы кто знал о тех невидимых миру слезах, которыми обливаются алкоголики — сам бы поплакал вместе с ними. Но останавливаться нельзя — своеобразный кодекс чести не позволяет человеку отказываться’ от компании, и поделать с этим ничего нельзя -традиция.

Саша Т. месяц ходил на работу и его никто не замечал. Но пришло время первой получки, и коллеги осознали, что их полку прибыло. Естественно, случилось обмывание. Утром начальство потребовало объяснительные со всех участников акции. Более опытные товарищи ушли в полный отказ, а Саша, благодаря чистоте души и неоконченному высшему образованию, создал следующий перл:

«Такого-то числа я купил 1 (одну) бутылку водки с целью обмыть свою первую получку. Ибо непьющий человек вызывает подозрение». Уволили, в итоге, Сашу одного.

И это правильно. Пьяный погибает в одиночку. И если похож он на какую-то птицу, то птица эта — страус. Летать по-настоящему не летает: так, бегает все, суетится, гордится огромными яйцами, хвалится количеством потоптанных самок, поет свои ноктюрны уходящим в ультразвук дискантом, остро нуждается в благодарной публике, а вокруг — пустыня. Самое место для страусов. Беги не беги — вокруг только пески и миражи вместо оазисов. И жутко хочется пить. А с другой стороны, не пьют в пустыне только верблюды. И мало кого привлекает их доля.

Сам автор этой статьи — Валерий Гордеев не дожил до 50 лет, скончался в 2012 году в пансионате для инвалидов, расположенном в сельском Красноармейском районе. 1994-1996 годы были одними из самых счастливых для него. Тогда у него еще были работа, семья и здоровье.

Реклама